Она не стоит на месте... Словно притаившийся за деревом зверь, она лишь ждёт своего часа, подходящего момента, чтобы ухватить всю добычу целиком. Утром, ещё в кромешной тьме, она незаметно подкралась к спящему возле входа в магазин бедолаге и окатила его ледяным приветом с ног до головы. Он скукожился, свернулся комком в дальнем углу крыльца, закрытом с одной стороны коробкой, а с другой - плотно прижатыми к груди ногами. Его столетнее тряпьё было не готово встретить столь сурового гостя, нагрянувшего ни свет ни заря снегом на голову. Эти две стены, которые подпирает ослабшая спина, хоть и тёплые, но кусок крыши на том месте обвалился полгода назад, оставив там зияющую дыру на полкрыльца. Однако даже замёрзшая вода не в силах сейчас помешать одинокому человеку возле главного входа оторваться от приятных карибских снов.
В душе должно быть всегда лето, внутренний мир должен освещаться ласковым солнцем, иначе жить станет совсем невмоготу. Прячась за куском картонки, он верит, что его не видит ни одна живая душа, и он прав, потому что на улице действительно остались лишь мёртвые или сумасшедшие, а они не считаются. Его уверенной победе над страстным воющим шёпотом можно позавидовать: несмотря на все попытки стервозной барыни, он и ухом не шевелит в сторону пробуждения. Конечно, она злится. Злится и дует всё сильнее, сильнее, уже почти полной грудью, а ему хоть бы хны. Ему и без неё дел хватает, ведь если сейчас прогнать едва начавшееся путешествие на острова, её власть превратит его и так уже покрытые морозной коркой лохмотья в камень. "Вот так, дорогая, - тихо шепчет он в полудрёме, - не сегодня, не сейчас, не в этой жизни". Пока под грубым сукном вековых тканей ещё бьётся то, что осталось от сердца, ей придётся лишь пройти мимо и сделать вид, что в дальнем углу на заледеневшем крыльце никого нет, лишь темнота и пустота остановившегося воздуха...
В душе должно быть всегда лето, внутренний мир должен освещаться ласковым солнцем, иначе жить станет совсем невмоготу. Прячась за куском картонки, он верит, что его не видит ни одна живая душа, и он прав, потому что на улице действительно остались лишь мёртвые или сумасшедшие, а они не считаются. Его уверенной победе над страстным воющим шёпотом можно позавидовать: несмотря на все попытки стервозной барыни, он и ухом не шевелит в сторону пробуждения. Конечно, она злится. Злится и дует всё сильнее, сильнее, уже почти полной грудью, а ему хоть бы хны. Ему и без неё дел хватает, ведь если сейчас прогнать едва начавшееся путешествие на острова, её власть превратит его и так уже покрытые морозной коркой лохмотья в камень. "Вот так, дорогая, - тихо шепчет он в полудрёме, - не сегодня, не сейчас, не в этой жизни". Пока под грубым сукном вековых тканей ещё бьётся то, что осталось от сердца, ей придётся лишь пройти мимо и сделать вид, что в дальнем углу на заледеневшем крыльце никого нет, лишь темнота и пустота остановившегося воздуха...
Комментариев нет:
Отправить комментарий